Я знал сержанта Доакса намного лучше, чем бы действительно хотел, намного лучше, чем просто коллегу. Я задался целью узнать всё о нем по одной простой причине: я никогда ему не нравился, несмотря на то, что я горжусь тем, что могу быть очаровательным и веселым на уровне мировых стандартов. Но Доакс, казалось, чуял фальшь; вся моя сердечность ручной работы разбивалась об него, как майский жук об ветровое стекло.
Это естественно привлекло моё любопытство. Я имею в виду; что за человек может меня не любить? Таким образом я его немного изучил, и нашел ответ. Человек, которому не нравился Любезный Декстер, был сорока восьмилетний афро-американец, и отвечал за освещение работы департамента в прессе. Согласно сплетням, он был армейским ветераном, и начиная с поступления в отдел был вовлечен в несколько фатальных перестрелок, которые Отдел Внутренних расследований счел правомерными.
Но что важнее всего этого, я обнаружил, что где-то позади глубокого гнева, который всегда горел в его глазах, скрывалось эхо хихиканья от моего собственного Темного Пассажира.
Это был всего лишь крошечный перезвон очень маленького звоночка, но я был уверен. Доакс делил место кое с чем, так же, как и я. Не то же самое, но очень похожее, пантера к моему тигру. Доакс был полицейским, но он был также хладнокровным убийцей. У меня не было никаких реальных доказательств этого, но я был столь же уверен, как был уверен, что мог бы, не глядя перебить гортань разине.
Разумное существо могло бы подумать, что мы с ним могли бы найти некоторые точки соприкосновения; выпить чашку кофе и сравнить наших Пассажиров, обменяться приемчиками и поболтать о методах расчленения. Но нет: Доакс хотел видеть меня мертвым. И я находил трудным разделять его точку зрения.
Доакс раньше был напарником детектива ЛаГуэрта, а во время расследования преступлений Ледяного Убийцы Дебры, и с тех пор его чувства ко мне росли, становясь немного более активными чем простая ненависть.
Доакс был убежден, что я имел отношение к Ледяному Убийце. Это было полностью неправдой и абсолютно несправедливым. Я всего лишь наблюдал — что в этом плохого? Конечно, я скрыл своё родство с Брайаном Мозером, но что вы хотели - явки с повинной? Но всё-таки, какой человек отвернулся бы от собственного брата? Особенно, когда он сделал такую чистую работу.
Хорошо, живи и дай жить другим, как я всегда говорю. Или весьма часто, так или иначе. Сержант Доакс мог думать, что хотел, и это было прекрасно для меня. Законов против размышлений еще не придумали, хотя я уверен, что они упорно трудятся над этим в Вашингтоне. Нет, какие бы подозрения добрый сержант не имел обо мне, он имел на них право. Но теперь, когда он решил перейти от грязных мыслей к действию, моя жизнь пришла в разлад. Декстер Пущенный под откос быстро становился Психованным Декстером.
За что? С чего начался весь этот противный беспорядок? Я всего лишь пытался быть самим собой.
